Время летит - это плохая новость. Хорошая новость - вы пилот своего времени.
Только сейчас я решаюсь написать об этом. Потому что мысли в голове все крутятся, и излить их куда-то надо.
Грустное. Очень грустное.Дело в том, что 21 сентября моя племянница, с которой я провела целый замечательный август в Сочи, и, кажется, только вчера простилась, умерла.
И не просто умерла, а покончила с собой.
Как нам потом объяснили, начиналось все с 15 лет, подростковый возраст, новые проблемы, все такое. Нормальные подростки переживают его относительно "в пределах нормы". У кого-то он вообще проходит мимо, никак не задевая, кто-то начинает совершать безумные поступки, ругаться со взрослыми, мнить себя умнее всего мира, или наоборот, низводить себя до ничтожества. Но у кого-то, к счастью, таких случаев не слишком много, он сопровождается сильными болями во всем теле и нарушениями пищеварительных процессов. Моя племянница - Катя - стала одним из таких печальных случаев.
Ее возили по разным больницам - и в Сочи, и в Новосибирск, и в конце-концов в Москву. Ее клали в какую-то супер-крутую клинику, которая занимается исследованиями человеческого мозга и нервной системы (аж с какого-то 1930-го года). Все дело было именно в этом.
Это было самое натуральное психическое расстройство. Катя очень мало ела и довела себя буквально до анорексии. Из-за сильных болей (и, как мне кажется, всех этих вынужденных, но все же больничных беспокойств), у нее развивалась вторая личность, которая временами просыпалась в ней, вгоняла ее в депрессивное состояние и внушала ей мысль о том, что она должна убить себя.
Ее лечили в этой больнице как могли, и она была не одна такая. В этой больнице содержались еще штук двадцать таких несчастных девушек, у которых подростковый возраст проходил не так, как у всех обычных молодых людей. Все они - незаурядные люди: рьяные медалистки-отличницы, личностный перфекционизм которых выходил из всех рамок, невероятно эрудированные личности, буквально гениальные умы. И у каждой по 2-3 попытки суицида самыми разными способами.
Но вот Кате стало лучше и ее отпустили в Сочи на лето. Ей было уже 17 лет.
У нас довольно большая семья, и делимся мы примерно на три ветви: одна живет в Новосибирске, вторая - в Бердске, третья - в Сочи. Иногда мы приезжаем друг к другу в гости, но чаще созваниваемся по телефону. Но ведь по телефону не будешь в курсе всего, что от тебя утаивают родственники на другом конце страны. Никто из "сибирской" части семьи, включая меня, не был в курсе всего того, что происходило с "сочинской" стороной. Они наверняка надеялись и верили, что Катя поправится, и не будет необходимости зря волновать всех остальных. Сами врачи говорили, что когда Катя подрастет и перешагнет рубеж в 20-22 года, когда организм и гормоны окончательно согласуются друг с другом, тогда и психика начнет стабилизироваться. Оставалось лишь поддерживать человека медикаментами, периодически проверяться у врачей, жить относительно нормальной жизнью и ждать. Но все вышло по-другому, к сожалению...
Когда я приехала в Сочи, передо мной была самая обычная Катя. Немного замкнутая, стеснительная, но с близкими людьми общительная девочка. Она была невероятно начитанной и очень во многом заинтересованной, с ней можно было обсудить Кафку, и через пять минут без неудобств переключиться на какую-нибудь анимешку. Она очень любила британские сериалы и пыталась меня на них подсадить =) Она почти всегда одевалась во все чёрное и обувалась в кеды, даже выходя на улицу (в +38 градусов, Сочи же), немножко косила то под гота, то под хипстера. Она очень сильно волновалась из-за предстоящих ЕГЭ, но оптимистично строила планы о поступлении в какой-нибудь из московских вузов. Хотела выучиться или на филолога, или на дизайнера.
Она очень мало ходила на море, так что в итоге я уезжала из Сочи загорелее, чем она. Она ездила на дополнительные занятия по литературе и два-три раза в неделю посещала психиатра. Она все еще была очень худой. Ее мама каждый день готовила тысячу блюд, уговаривала Катю кушать хорошо. Не давила, но просила. Она просила меня подавать ей пример (и я подавала, как могла). Но она все равно очень мало ела. Я думала, что она ходит к психиатру и пьет таблетки ради того, чтоб "будить" мозг, чтоб он не тормозил, давал правильные команды желудку, чтоб Катя хотела есть больше. Знала бы я, что дело не в анорексии, и что пьет Катя сильные антидепрессанты, чтоб справляться со своей "темной" сущностью... Не знаю, что бы я делала. В любом случае, ничего уже не изменишь.
В предпоследний день перед моим отъездом, мы собрались в доме с почти всей "сочинской" семьей: мой дядя (дедушка Кати) приехал из Москвы, его сын со своей женой, его дочь со своим мужем (мама и отчим Кати), Катя и я. Жаль, моей тети (Катиной бабушки) не было, но мы веселились и за нее: смотрели телевизор, пекли пирог и беляшики, потом сидели за столом, пожирали приготовленное (даже Катя очень активно ела), разговаривали, смеялись. А перед моим уходом, по моей инициативе, все вместе сфотографировались. Мы там такие счастливые все на фото...
Мы мечтали, сидя на берегу моря, что я поступлю в магистратуру, скорее всего в Питер, а она пойдет в московский универ, и мы будем ездить друг к другу в гости. А летом езжать в Сочи, и не сидеть дома как бабульки, а каждый день по два раза на море ходить, потому что за год по морю соскучиться можно будет знатно.
Передо мной была та Катя, которую я всегда знала. И мы, как всегда бывало раньше, на следующий день тепло простились и сказали друг другу: "В следующем году обязательно увидимся".
А 20 сентября, вечером, Катя приехала в гости к дедушке. Ее бабушка тоже приехала из Москвы, а еще дома был отчим. Катя захотела остаться переночевать в доме, и вечером все решили посмотреть фильм. Катя пошла на третий этаж дома за диском, а сама проглотила 100 таблеток но-шпы и написала записку, что она давно спланировала свой уход из жизни, что она всем приносит одни лишь страдания, что она не видит будущего и впереди только тьма. А потом еще проглотила 100 таблеток, чтоб наверняка, и об этом тоже написала. Потом закрылась в ванной.
Когда родственники услышали, что Катю тошнит, они побежали к туалету. Дяде пришлось выламывать дверь, а Катя там уже в судорогах корчилась. Пока скорая ехала по сочинским пробкам минут 40, дядя и отчим делали ей искусственное дыхание и массаж сердца. На скорой приехали две клуши, у которых с собой даже адреналина не было (!) Через несколько минут приехала вторая скорая с толковым дядькой, он вколол Кате адреналин и подключил к аппаратам поддержки. Целую ночь врачи боролись в реанимации за жизнь Кати, но в конце-концов все было тщетно. Она была подключена к аппаратам, разгоняющим кровообращение, к искусственной вентиляции легких, но ее мозг умер еще дома, когда ее сердце на какую-то долю секунды остановилось, без помощи. Она лежала овощем на койке, и врачи сказали родным, что нигде в мире еще не нашли способ возвращать к жизни мозг. Это не кома, когда мозг и нервы просто затормаживают работу. Мозг уже умер безвозвратно.
И Катю отключили от аппаратов.
Все потихоньку держатся, а ее мать не разговаривает ни с кем и выходит из дома только ради поездок на кладбище. Это сейчас, но я даже представить не могу, что там творилось, когда это страшное событие только-только свершилось. У меня самой истерика была знатная, здесь, за тысячи километров, а что там творилось у них - я и представлять боюсь.
Ее до сих пор считают суицидницей, хотя, по сути, она ни за что сама себя не убила, если бы была здорова. Эта гадостная болезнь ее погубила. Родные будут писать архиерею, школа будет писать прошение, доктора будут прикладывать заключения о том, что Катя - не суицидница, чтоб ее можно было отпеть, хотя бы даже уже после прошедших похорон, чтоб в церкви можно было просить за ее упокой. Очень хочется, чтоб хотя бы этого они добились.
И даже не понять теперь, кто принял последнее решение Кати: то ли вторая депрессивная сущность, приказавшая не жить, то ли ее настоящая личность, которая устала бороться за жизнь.
Нам всем сейчас невероятно плохо, а меня до сих пор не покидает чувство, что все это какой-то дурной сон. Что проснешься - а Катя, где-то там, в теплом Сочи ходит в школу, готовится к экзаменам, что никто не плачет, что все за нее волнуются, но никто не грустит, все продолжают жить как обычно и верят в лучшее...
Я знаю, что со временем все наладится. Постепенно мы оправимся, хотя до конца пережить эту трагедию невозможно. По крайней мере, всем тем, кто лично Катю знал. Ее матери особенно, отчиму, который ее любил как родную, и бабушке с дедушкой, которые холили и лелеяли ее, заботились как о комнатной розе.
Я знаю, что все в итоге будет хорошо у нас у всех: у меня, у моих друзей, у родных. Вот только без Кати. Будь она жива, у нее все тоже однозначно было бы хорошо. А теперь у нас, живых, все будет хорошо, но уже совсем не так, как раньше представлялось мне лично, и как всем нам это представлялось и очень хотелось. И даже думать об этом очень больно до сих пор. Плохо это, когда мечты разбиваются о жестокую реальность, и ты ничего уже не можешь поделать с этим, потому что не зависит от тебя ничего.
Моя тетя - Катина бабушка - очень любит меня и всегда воспринимает меня как чуть ли не вторую внучку. Не так, как Катю, но все таки. И мне теперь кажется, что я как будто должна жить за двоих, стараясь не плошать. Я не так умна, как Катя, но я постараюсь, по крайней мере, всегда вести себя достойно и прожить жизнь так, чтоб потом не было стыдно за себя. Я, в общем-то, всегда хотела так жить. Просто в последнее время я стала чаще себе об этом напоминать.
Вот, я выговорилась. Извините, если что, но... это жизнь, от которой никуда не деться. Если хочешь жить.
Грустное. Очень грустное.Дело в том, что 21 сентября моя племянница, с которой я провела целый замечательный август в Сочи, и, кажется, только вчера простилась, умерла.
И не просто умерла, а покончила с собой.
Как нам потом объяснили, начиналось все с 15 лет, подростковый возраст, новые проблемы, все такое. Нормальные подростки переживают его относительно "в пределах нормы". У кого-то он вообще проходит мимо, никак не задевая, кто-то начинает совершать безумные поступки, ругаться со взрослыми, мнить себя умнее всего мира, или наоборот, низводить себя до ничтожества. Но у кого-то, к счастью, таких случаев не слишком много, он сопровождается сильными болями во всем теле и нарушениями пищеварительных процессов. Моя племянница - Катя - стала одним из таких печальных случаев.
Ее возили по разным больницам - и в Сочи, и в Новосибирск, и в конце-концов в Москву. Ее клали в какую-то супер-крутую клинику, которая занимается исследованиями человеческого мозга и нервной системы (аж с какого-то 1930-го года). Все дело было именно в этом.
Это было самое натуральное психическое расстройство. Катя очень мало ела и довела себя буквально до анорексии. Из-за сильных болей (и, как мне кажется, всех этих вынужденных, но все же больничных беспокойств), у нее развивалась вторая личность, которая временами просыпалась в ней, вгоняла ее в депрессивное состояние и внушала ей мысль о том, что она должна убить себя.
Ее лечили в этой больнице как могли, и она была не одна такая. В этой больнице содержались еще штук двадцать таких несчастных девушек, у которых подростковый возраст проходил не так, как у всех обычных молодых людей. Все они - незаурядные люди: рьяные медалистки-отличницы, личностный перфекционизм которых выходил из всех рамок, невероятно эрудированные личности, буквально гениальные умы. И у каждой по 2-3 попытки суицида самыми разными способами.
Но вот Кате стало лучше и ее отпустили в Сочи на лето. Ей было уже 17 лет.
У нас довольно большая семья, и делимся мы примерно на три ветви: одна живет в Новосибирске, вторая - в Бердске, третья - в Сочи. Иногда мы приезжаем друг к другу в гости, но чаще созваниваемся по телефону. Но ведь по телефону не будешь в курсе всего, что от тебя утаивают родственники на другом конце страны. Никто из "сибирской" части семьи, включая меня, не был в курсе всего того, что происходило с "сочинской" стороной. Они наверняка надеялись и верили, что Катя поправится, и не будет необходимости зря волновать всех остальных. Сами врачи говорили, что когда Катя подрастет и перешагнет рубеж в 20-22 года, когда организм и гормоны окончательно согласуются друг с другом, тогда и психика начнет стабилизироваться. Оставалось лишь поддерживать человека медикаментами, периодически проверяться у врачей, жить относительно нормальной жизнью и ждать. Но все вышло по-другому, к сожалению...
Когда я приехала в Сочи, передо мной была самая обычная Катя. Немного замкнутая, стеснительная, но с близкими людьми общительная девочка. Она была невероятно начитанной и очень во многом заинтересованной, с ней можно было обсудить Кафку, и через пять минут без неудобств переключиться на какую-нибудь анимешку. Она очень любила британские сериалы и пыталась меня на них подсадить =) Она почти всегда одевалась во все чёрное и обувалась в кеды, даже выходя на улицу (в +38 градусов, Сочи же), немножко косила то под гота, то под хипстера. Она очень сильно волновалась из-за предстоящих ЕГЭ, но оптимистично строила планы о поступлении в какой-нибудь из московских вузов. Хотела выучиться или на филолога, или на дизайнера.
Она очень мало ходила на море, так что в итоге я уезжала из Сочи загорелее, чем она. Она ездила на дополнительные занятия по литературе и два-три раза в неделю посещала психиатра. Она все еще была очень худой. Ее мама каждый день готовила тысячу блюд, уговаривала Катю кушать хорошо. Не давила, но просила. Она просила меня подавать ей пример (и я подавала, как могла). Но она все равно очень мало ела. Я думала, что она ходит к психиатру и пьет таблетки ради того, чтоб "будить" мозг, чтоб он не тормозил, давал правильные команды желудку, чтоб Катя хотела есть больше. Знала бы я, что дело не в анорексии, и что пьет Катя сильные антидепрессанты, чтоб справляться со своей "темной" сущностью... Не знаю, что бы я делала. В любом случае, ничего уже не изменишь.
В предпоследний день перед моим отъездом, мы собрались в доме с почти всей "сочинской" семьей: мой дядя (дедушка Кати) приехал из Москвы, его сын со своей женой, его дочь со своим мужем (мама и отчим Кати), Катя и я. Жаль, моей тети (Катиной бабушки) не было, но мы веселились и за нее: смотрели телевизор, пекли пирог и беляшики, потом сидели за столом, пожирали приготовленное (даже Катя очень активно ела), разговаривали, смеялись. А перед моим уходом, по моей инициативе, все вместе сфотографировались. Мы там такие счастливые все на фото...
Мы мечтали, сидя на берегу моря, что я поступлю в магистратуру, скорее всего в Питер, а она пойдет в московский универ, и мы будем ездить друг к другу в гости. А летом езжать в Сочи, и не сидеть дома как бабульки, а каждый день по два раза на море ходить, потому что за год по морю соскучиться можно будет знатно.
Передо мной была та Катя, которую я всегда знала. И мы, как всегда бывало раньше, на следующий день тепло простились и сказали друг другу: "В следующем году обязательно увидимся".
А 20 сентября, вечером, Катя приехала в гости к дедушке. Ее бабушка тоже приехала из Москвы, а еще дома был отчим. Катя захотела остаться переночевать в доме, и вечером все решили посмотреть фильм. Катя пошла на третий этаж дома за диском, а сама проглотила 100 таблеток но-шпы и написала записку, что она давно спланировала свой уход из жизни, что она всем приносит одни лишь страдания, что она не видит будущего и впереди только тьма. А потом еще проглотила 100 таблеток, чтоб наверняка, и об этом тоже написала. Потом закрылась в ванной.
Когда родственники услышали, что Катю тошнит, они побежали к туалету. Дяде пришлось выламывать дверь, а Катя там уже в судорогах корчилась. Пока скорая ехала по сочинским пробкам минут 40, дядя и отчим делали ей искусственное дыхание и массаж сердца. На скорой приехали две клуши, у которых с собой даже адреналина не было (!) Через несколько минут приехала вторая скорая с толковым дядькой, он вколол Кате адреналин и подключил к аппаратам поддержки. Целую ночь врачи боролись в реанимации за жизнь Кати, но в конце-концов все было тщетно. Она была подключена к аппаратам, разгоняющим кровообращение, к искусственной вентиляции легких, но ее мозг умер еще дома, когда ее сердце на какую-то долю секунды остановилось, без помощи. Она лежала овощем на койке, и врачи сказали родным, что нигде в мире еще не нашли способ возвращать к жизни мозг. Это не кома, когда мозг и нервы просто затормаживают работу. Мозг уже умер безвозвратно.
И Катю отключили от аппаратов.
Все потихоньку держатся, а ее мать не разговаривает ни с кем и выходит из дома только ради поездок на кладбище. Это сейчас, но я даже представить не могу, что там творилось, когда это страшное событие только-только свершилось. У меня самой истерика была знатная, здесь, за тысячи километров, а что там творилось у них - я и представлять боюсь.
Ее до сих пор считают суицидницей, хотя, по сути, она ни за что сама себя не убила, если бы была здорова. Эта гадостная болезнь ее погубила. Родные будут писать архиерею, школа будет писать прошение, доктора будут прикладывать заключения о том, что Катя - не суицидница, чтоб ее можно было отпеть, хотя бы даже уже после прошедших похорон, чтоб в церкви можно было просить за ее упокой. Очень хочется, чтоб хотя бы этого они добились.
И даже не понять теперь, кто принял последнее решение Кати: то ли вторая депрессивная сущность, приказавшая не жить, то ли ее настоящая личность, которая устала бороться за жизнь.
Нам всем сейчас невероятно плохо, а меня до сих пор не покидает чувство, что все это какой-то дурной сон. Что проснешься - а Катя, где-то там, в теплом Сочи ходит в школу, готовится к экзаменам, что никто не плачет, что все за нее волнуются, но никто не грустит, все продолжают жить как обычно и верят в лучшее...
Я знаю, что со временем все наладится. Постепенно мы оправимся, хотя до конца пережить эту трагедию невозможно. По крайней мере, всем тем, кто лично Катю знал. Ее матери особенно, отчиму, который ее любил как родную, и бабушке с дедушкой, которые холили и лелеяли ее, заботились как о комнатной розе.
Я знаю, что все в итоге будет хорошо у нас у всех: у меня, у моих друзей, у родных. Вот только без Кати. Будь она жива, у нее все тоже однозначно было бы хорошо. А теперь у нас, живых, все будет хорошо, но уже совсем не так, как раньше представлялось мне лично, и как всем нам это представлялось и очень хотелось. И даже думать об этом очень больно до сих пор. Плохо это, когда мечты разбиваются о жестокую реальность, и ты ничего уже не можешь поделать с этим, потому что не зависит от тебя ничего.
Моя тетя - Катина бабушка - очень любит меня и всегда воспринимает меня как чуть ли не вторую внучку. Не так, как Катю, но все таки. И мне теперь кажется, что я как будто должна жить за двоих, стараясь не плошать. Я не так умна, как Катя, но я постараюсь, по крайней мере, всегда вести себя достойно и прожить жизнь так, чтоб потом не было стыдно за себя. Я, в общем-то, всегда хотела так жить. Просто в последнее время я стала чаще себе об этом напоминать.
Вот, я выговорилась. Извините, если что, но... это жизнь, от которой никуда не деться. Если хочешь жить.
@темы: Все очень плохо, Это Жизнь(, Здесь я даже размышляю, Моя Семья
